К потрясению и растерянности ребенка, вызванными смертью брата, сестры или родителя, прибавляется еще и недоступность других членов семьи, которые могут быть так потрясены горем, что не способны обсуждать смерть с ребенком. Родственники в подобной ситуации должны проводить с ребенком как можно больше времени, ясно давая ему понять, что ему разрешается показывать свои чувства открыто и свободно.

Американская Академия детской психиатрии

Детям свойственно чувствовать ответственность за суицид или думать, что они должны были как-то его предотвратить; жизнь под тяжестью этих мыслей может вызвать у них депрессию, пассивность и аутоагрессию. 

Методическое письмо Центра психического здоровья Гарвардской медицинской школы

 

Я никогда не видел, не слышал и не читал о человеке, потерявшем родителя в результате суицида, который бы не страдал от серьезных и продолжительных последствий.

Т.Л.Дорпат, психиатр

 

Существует преобладающее и неправильное мнение, касающееся разговоров о смерти (особенно в результате суицида), что лучше оставить детей в покое, чтобы они сами излечились, или вообще не разговаривать с ними, чем сказать «не то, что нужно». Или даже что сказать правду о смерти маленьким детям — вредно для них.

Что касается суицида, не может быть более ошибочной позиции. Наоборот, опасно оставлять детей одних. А ожи­дание бесполезно. Позже будет труднее справиться с про­блемами.

 

ПОЧЕМУ МЫ ДОЛЖНЫ ГОВОРИТЬ С ДЕТЬМИ О СУИЦИДЕ

 

У детей, чьи родители кончают с собой, часто  развива­ются психологические нарушения, поэтому есть довольно много научных работ, касающихся того, что с ними происходит в связи и этим, вероятно, будет полезно провести обобщение того, что переживают дети после такой смерти. Большая часть того, что мы скажем, касается маленьких детей, но это применимо и к подросткам и молодым лю­дям. Вот некоторые их переживания.

 

Чувство вины

Часто говорят, что у детей «магическое», или «всесильное», проставление об окружающем. Они считают, что их желания изменяют окружающий их мир. Поскольку все дети (да и многие взрослые) имеют двойственное отноше­ние к своим родителям («Я тебя сегодня ненавижу, мама»), это чувство всесилия может вызвать сильный страх, когда кто-нибудь умирает. Ребёнок может подумать: «Я рассер­дился на маму, и она умерла»,  и бывает очень трудно скор­ректировать эту фантазию, чем младше ребенок, тем труднее. Поэтому не удивительно, что дети, родители которых кончают с собой, не только испытывают горе и растерян­ность от своей потери, но и переполнены чувством вины. Таким чувством вины, что ребенок может отказы­ваться говорить о своих чувствах, чтобы никто не узнал об ужасном поступке, который он совершил (то есть совершил  мысленно).

Психологи, работающие с детьми (или со взрослыми, чьи родители совершили самоубийство, когда они были детьми), находят, что бывает трудно убедить их,  что они ни в коей мере не ответственны за смерть. Они чувству­ют,  что случившееся — их вина. Более того,  дети часто чувствуют, что они также в ответе за те трудности, кото­рые привели к суициду. А почему бы нет? Многие родители, особенно если они несчастливы, часто сваливают вину на ребенка. Даже не указывая этого в предсмертной запис­ке, такие родители оставляют намек на то, что в их само­убийстве виноват ребенок.

Парадоксально, но чувство вины может также быть за­щитой ребенка от ужасного чувства беспомощности, выз­ванного суицидом. Если могло случиться такое, рассужда­ет ребенок, то значит со мной могут случиться и разные другие несчастья! Лучше мне принять на себя ответствен­ность за это ужасное событие; тогда я не буду больше бес­помощным. Короче говоря, некоторые дети предпочитают чувствовать себя сильными (и виноватыми), а не беспо­мощными (и невиновными).

 

 

Гнев   

                         В то же время дети — как и взрослые — чувствуют ярость человека, которого внезапно и преднамеренно бросили. Странно, но, даже если дети не знают (потому что семья им не говорит), что действие было преднамеренным, они это чувствуют и, соответственно, сильно сердятся. Но дети часто не чувствуют, и не могут чувствовать себя комфортно, испытывая гнев. Иногда, в каком-то из «вывертов» мышления, так свойственных детям, они начинают думать, что их гнев, возникший после смерти родителя, послужил причиной суицида. Во всяком случае, гнев часто трансформируется в чувство вины или депрессию или вообще ничем себя не проявляет. Оставшийся в живых родитель, который с облегчением говорит: «Просто удивительно, он, совсем  не горюет», должен волноваться больше,  чем тот, чей ребенок имеет приступы истерики. Молчание здесь,  как и везде, является знаком опасности.

 

Депрессия

                         Вместо, чувства вины или гнева у ребенка может возникнуть депрессия. Депрессия может мешать тому процессу скорби,  который должен идти своим чередом. Она может мешать всем нормальным чувствам — и деятельности.

 

Отрицание

                         Как мы уже сказали, отсутствие скорби — плохой признак, когда умирает родитель. Это свидетельствует, возможно, о том, что ребенок скрывает свои чувства. Он может совсем не плакать, может продолжать жить, как будто ничего не случилось. В его голове может роиться множество различных фантазий: «Мой отец убежал», «Мой отец уехал, но он вернется», «Моя мама вернется, если буду себя хорошо вести», все что угодно, только не признавать ужасную правду: что родитель ушел навсегда. Такие неосознанные чувства могут внешне исчезать, но на самом деле они не уходят. Они становятся скрытыми, но не ослабевают.

 

Долговременные последствия

 

                         Так же как и у взрослых, суицид родителя вызывает у ребенка долговременные последствия. И поскольку ребенок еще полностью не развит и особенно раним, эти по­следствия могут быть достаточно серьезными.

                          Дети могут вырасти с мыслью, что они вообще не достойны любви. Все дети в ранние годы имеют фантазии о том, что кто-то из родителей бросит их, часто из-за того, что они что-то сделали, или чего-то не сделали, или «недостаточно хорошие». Когда случается суицид, эта фантазия становится реальностью, и ребенок может почувствовать себя навсегда покинутым и навсегда недостойным любви.  Некоторые дети вырастают с перманентным страхом своей способности причинять вред тем, кого они любят. Они вырастают с пожизненным чувством вины и могут идти по жизни, стараясь причинить себе 6оль, чтобы  этим заплатить за зло, которое они якобы делают.

 

Молчание

 

МАРТИН:

     «Когда мне было десять лет,  моя мать покончи­ла с собой в нашем доме. Остальные члены моей семьи просто не говорили об этом с нами. Они ссорились  между собой, бурно   высказывая друг  другу различные обвинения. Теперь, когда я вспоминаю это, мне  кажется, что мы с сестрой чувствовали, что проис­ходит, и перебивали их каждый раз, когда они стара­лись сказать друг другу что-то важное.

Мы все были так заняты, отрицанием случивше­гося и своим гневом, что почти совсем не вели себя как семья. Мы не обнимались и не целовались и со­всем не делились своими настоящими чувствами. Про­сто невозможно в это поверить. У моей сестры на­чалась болезнь желудка; я боялся выходить из дома — многие годы».

Молчание в семье осложняет все проблемы ребенка. Если ребенок мал, то молчание особенно вредно, поскольку оно не только отказывает ребёнку в целительных аспектах нормального процесса скорби, но и скрывает истинную историю суицида.

Таким образом, Главная Сделка (молчание) расширяется, включая самых младших близких самоубийцы. Но именно дети — по злой иронии судьбы — более всего нуждаются в контакте. Именно они чрезвычайно нуждаются в том, чтобы их выслушали, успокоили, поговорили с ними. Они наи­более ранимы, и им наибольший вред причиняет молча­ние. Именно они наиболее отчаянно нуждаются в пере­живании нормального процесса скорби.

Сельма Фрайберг, психоаналитик, писавшая о сво­ей работе с детьми, рассказывает в своей книге «Вол­шебные годы» о последствиях запрещения детям испы­тывать боль и выражать болезненные чувства.

«В наших попытках защитить детей от болезненных эмо­ций мы можем лишить их собственных способов справ­ляться с болезненными переживаниями. Скорбь… являет­ся необходимой мерой для преодоления влияния потери. Ребенок, которому запрещают чувствовать скорбь… вы­нужден возвращаться к более примитивным мерам защи­ты, отрицать боль потери и не чувствовать ничего»

 

ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ?

Несмотря на мрачную картину, которую мы нарисова­ли, многие дети могут оправиться после суицида родителя. Ключ к этому в том, чтобы позволить им:

• Скорбеть oткрыто.

• Выражать свои чувства по отношению к умершему
человеку.

• 0бсуждать свои чувства по отношению к себе.

Естественная тенденция семьи к молчанию должна быть преодолена.

 

РАЗГОВОР С ДЕТЬМИ О СУИЦИДЕ

 

Помогающий и правдивый разговор с детьми о суициде  основан  на мысли о том, что правдивая информация важна,  и  что дети нуждаются в помощи для прояснения своих эмоциональных реакций на правду — как  они ее понимают.

     Важно с самого начала говорить детям правду. Если они не узнают  правды, они никогда не смогут понять смысла вещей — особенно смысла такой важной вещи, как смерть человека, которого они любят.  Если мы скрываем происходящее от  них, то всегда возникают сложности.  Дети строят свои версии фактов и теряются в своих собственных, личных и потенциально вредных интерпретациях реальности. Или же ребенку так или иначе становится известно, что произошло в действительности, и он достаточно рано узнает, что нельзя верить словам самых близких ему взрослых.

 

Выражение чувств 

 

Важно помочь детям выразить и прояснить свои чув­ства, когда они реагируют на сообщаемую им информа­цию. Здоровая скорбь — процесс принятия потери и при­способления к ней и затем возвращения к жизни — зави­сит от выражения и прояснения этих чувств. Ребенок не способен проделать всю эту работу один.

Помогающий разговоре ребенком подобен помогающему разговору со взрослым. Задача в том, чтобы обеспечить климат, в котором может продвигаться вперед самокорректирующий процесс ребенка. Этот процесс требует поступательного ритма: ассимиляция сообщенной информации и проработка эмоциональной реакции на эту информацию.

И снова ключ в выслушивании. Терпеливом, понимаю­щем, отражающем выслушивании.

Выслушивание идет прежде всего   потому что, чтобы кому-нибудь что-то сказать, вы должны знать, с кем вы разговариваете. Хорошее выслушивание всегда предшеству­ет помогающему разговору. Вы должны знать, что ваш собеседник переживает и что его заботит, какие имен­но слова и концепции вы можете использовать, но все­го этого вы не узнаете, если  не выслушаете его.

 

      Это относится как к детям, так и ко взрослым. Но помощь детям имеет и некоторые отличия от помощи взрослым.

Выслушивание ребенка иное, потому что дети организуют свои мысли и выражают их иначе, чем взрослые. Их способность делать это ограничена и сравнительно мало развита, естественно, в зависимости от возраста. И когда им становится очень тяжело как при смерти любимого человека от самоубийства — их способность организовать и выразить свои мысли и чувства может быть недостаточна.

Выслушивание ребенка может означать заполнение пропусков. Оно обычно также означает уделение большего внимания невербальным способам самовыражения детей,   их  игре, поведению, тому, как они, по-вашему, себя чувствуют, и тому, какие чувства они порождают у вас при общении

Выслушивание ребенка требует с вашей стороны неко­торых догадок, основанных на знаниях о том, что он или она может чувствовать и думать, — и затем осторожной и мягкой проверки правильности ваших догадок.

Ваш  разговор с ребенком также отличается от разговора со взрослым. Дети нуждаются в помощи, чтобы разобрать­ся в смысле сказанного. Они нуждаются в основной ин­формации. Есть больше вероятности в том, что они вас неправильно поймут. Они сами не могут подобрать всех нужных слов и могут не понять ваших. Они не смогут помочь вам объяснить им то, о чем вы пытаетесь рассказать,  как это может сделать взрослый.

Чтобы говорить с ребенком, вам нужно знать, как ребенок выражает свои мысли и чувства, а также как он  организует  их.

 

Выражение детьми  мыслей и чувств

 

Дети часто выражаются невербально. Вместо того чтобы говорить, они действуют. Чтобы понять их, представьте себе, что бы вы чувствовали, если бы поступали так же.

Фредди, 9 лет, в течение нескольких месяцев – с тех пор как исчез его отец (что было для него неожиданно) – делал все ужасно медленно, без всякой энергии. Мать не могла вовремя отправить его в школу, заставить быстро поесть или сделать уроки.  Она очень сердилась на то,  что ей казалось ленью и пустой тратой времени.  Выручила его тетя, которая сразу увидела то, чего мать видеть не желала: Фредди подавлен и думает об отце. Горе осталось не узнанным  потому,  что смерть никогда не упоминалась.  Никто не мог заставить себя объяснить мальчику, что произошло самоубийство.

Дети употребляют слова неточно или в своем особом смысле.  Всегда полезно выяснить, что они подразумевают под словами, которые используют.

 Клер, 6-летняя девочка, через несколько недель после похорон матери часто говорила: «Я ненавижу бабушку».  Все этому удивлялись, а бабушка обижалась. Когда кто-то догадался спросить ее, что она имела в виду под «ненавижу», девочка сказала: «Она спит в комнате сестры и мы не можем играть, и она готовит ужин – фу!» Стало ясно: Клер хочет, чтобы ее мать была по-прежнему дома и вела хозяйство, а не бабушка. Когда ее об этом спросили, она сказала: «Да, я хочу,  чтобы она только приходила в гости».  Ей больше нравилось, когда была  мать, а бабушка «только приходила в гости».

Как  неправильно было бы принять слово Клер «ненавижу» буквально. Она просто не хотела, чтобы бабушка занимала место матери.

Дети выражают свои чувства в игре. Если мы обратим внимание, в какую игру играет ребенок и, особенно, ка­кие чувства он выражает и какие темы затрагивает, мы можем получить намек на то, что ребенок переживает и хочет сказать.

Дети, которые не могут сказать, что они чувствуют, тем не менее, могут научиться вызывать нужную им реакцию у окружающих. Иногда определенный ребенок может вызывать у вас чувства, комплементарные  его чувствам. Например, если вам особенно хочется защитить и поддержать его, он может чувствовать особую ранимость и нужду в поддержке.

С другой стороны, дети часто вызывают у вас реакцию, параллельную их реакции. Они заставляют вас чувствовать себя так же, как чувствуют себя они. Особенно сердящие­ся дети. Они могут рассердить взрослого — даже если он этого не хочет — в одну минуту. Если ребенок сердит вас, возможно, он испытывает  гнев.

 

Детское мышление

Дети организуют свои мысли и чувства иначе, чем это делают взрослые. На некоторые аспекты их мышления сле­дует  обратить особое внимание,  говоря  о суициде:

•  Они мыслят конкретно и с трудом понимают абстракции. Буквальное понимание всего ребенком может привести к пугающе неправильному толкованию слов взрослых, как если, например, ребенку говорят, что «смерть похожа на сон». Испуганный ребенок может потом бояться ложиться спать из-за  страха умереть.
•  Они мыслят эмоционально. Это означает, что, стара­ясь понять сложные мысли, они часто полагаются на эмоциональный настрой рассказчика. Они могут по­чувствовать, что смерть горестна, страшна, вызыва­ет отчаяние. Или, наоборот, что это — мирный, естественный конец, или облегчение, или — резуль­тат  злого поступка. Все зависит от тона, которым им рассказывают о смерти.
• Им  трудно понятъ причинно-следственные отношения  (это знает любой взрослый, который пытался выяснить, например, кто был «зачинщиком» драки между детьми). И, как мы уже говорили, когда взаимоотношения между событиями сопряжены с сильными чувствами, у детей может появиться  способ мышления, который иногда называют магическим.
•  Они верят, что если они будут хорошими, то и мир будет хорош, а если будут плохими — то и мир бу­дет плох. Поэтому, когда случается несчастье, они считают,  что это  их вина. Или, что также нарушает их равновесие, их вера в надежность этого мира расшатывается.

 

Что говорить детям о суициде

 

Во-первых, дети нуждаются в информации. Они нуждаются в правдивом рассказе. Они должны знать и понимать, насколько могут  в соответствии со своим возрастом, что близкий им человек умер. И, если возраст позволяет  им это понять,  что самоубийца избрал смерть сам. Им  следует сообщить все это в наиболее простых, ясных, конкретных выражениях. Смерть — это смерть; это не «уход к ангелам». Например:

     «Твоя мама (папа, дедушка, пестра) плохо себя чувствовала. Она настолько плохо себя чувствовала,  что решила, что не может больше жить, поэтому она убила себя. Я знаю, это звучит ужасно, и это действительно ужасно. Мы  все  очень горюем  о ней».

Не  говорите ребенку слишком много сразу. Рассказывайте понемногу, самое главное. Затем послушайте, что он скажет. Спросите, понял ли он.  Спросите, есть ли у него вопросы. Скажите, что если у него есть вопросы сейчас или появятся позже, то  пусть задаст  их.                             

Что касается какой-либо дополнительной информации, которая ему потребуется, ребенок сам подведет вас к тому, что нужно далее. И если  у него возникнут чувства, вам придется отреагировать на них.

Существует определенный ритм в сообщении информа­ции и обработке этой информации ребенком. Иногда дети показывают свою потребность в новых сведениях, а иног­да они просто нуждаются в проработке своего понимания этих сведений и в прояснении своих чувств. Так же, как и со взрослыми, не удивляйтесь, если этот процесс должен будет повторяться вновь и вновь.

 

 

Рассказывание историй

 

Иногда, с маленькими детьми, после того, как инфор­мация была дана, дальнейший диалог должен продолжать­ся не так прямо.

В этих случаях рассказывание историй и сказок может быть удобным для всех способом выражения и прояснения эмоциональных реакций; сказки также предоставляют родителям возможность открыть детям примеры насилия и жадности, потери и отчаяния, поведения героев и не­годяев.

Может быть много разновидностей таких рассказов. Мы предлагаем два из них. Родители скорее поймут своих де­тей и сформулируют свои версии, чем мы, но приведен­ные ниже рассказы поясняют, что мы имеем в виду.

 

Аналогия

 

После того, как детям доступными и простыми слова­ми сказали о том, что в действительности произошло в их семье, им, как и взрослым, возможно, будет легче разоб­раться в сложных эмоциональных реакциях путем анало­гии. Детям часто бывает легче послушать историю о пере­живаниях другого человека, а не своих, и они используют услышанную историю для своего блага:

«Я знала одного человека, который покончил с со­бой;  его дочке тогда было примерно столько лет, сколько тебе сейчас. Она очень сердилась на него.  Зна­ешь, что она сказала? Она сказала, что хочет убить своего отца. Она сказала, что ей все равно, что он .уже умер; она хотела убить его за то, что он себя убил. А потом знаешь, что она сделала? Она вдруг заплакала. И объяснила, что ей очень стыдно за то, что она злится на отца, который уже умер».

Для всех,  а особенно для ребенка, может быть легче осознать, прояснить и выразить некрасивые чувства, если они проявляются у другого человека.

«И еще дочка моего знакомого думала, что имен­но она могла быть виновной в смерти своего отца. Ее мама сказала ей: «Никто в этом не виноват. Не волнуйся. Злые чувства не могут убивать людей. И ты ничего не могла сделать. Никто из нас не мог ничего сделать. Он просто не хотел больше жить».

Придуманные      истории, сказки

 

Многие годы одна наша знакомая женщина, когда ее маленькие дети болели или были расстроены, рассказыва­ла им сказки о медведе. Она видела, что дети гораздо охотнее прислушивались  и следовали  ее советам и утеше­ниям, если они были поданы в такой форме. Прямые, фронтальные подходы к психологическим трудностям вы­зывали упрямство, защитные реакции. С другой стороны, дети очень любили эти «медвежьи» истории и часто полу­чали утешение от решений, которые находил медведь в тех же проблемных ситуациях, с которыми они сами сталкивались в жизни. Таким же образом, с помощью придуман­ной истории или сказки, маленький ребенок может полу­чить облегчение в некоторых чувствах, вызванных несчастьем.

Примером такого рассказа может быть чудесная детская сказка «Бабар». В начале Бабар с матерью, путешествуя через джунгли, встретили охотника. Мать Бабара была застрелена, и маленькому Бабару пришлось идти дальше одному. Родители, читающие эту сказку своим пяти-шестилетним детям, заметят, что, хотя этот болезненный эпизод и огорчает ребенка, для него является утешением узнать, что возможно пройти через эти неприятные переживания и выйти с другой стороны, живым, целым и невредимым, и иметь возможность продолжить свой путь. В конце Бабар вырастает, встречает Целесту и Старушку и становится Королем Джунглей.

Такие сказки могут быть о медведе, кролике дави другом животном, может быть о знакомом, может быть о самом Бабаре или каком-то другом сказочном персонаже. Сказку можно придумывать день за днем: о медведе, который чувствует ужасный гнев, о кролике, который испытывает чувство вины. О странствии Бабара в мир, в котором любимый человек внезапно и таинственно исчезает.  О котенке, который не может поговорить о своих чувствах со своим отцом.

Успокоенный знакомой формой вечерней сказки,  рас­сказанной знакомым взрослым,  ребенок часто может осоз­нать свои собственные чувства и прореагировать на них.

Взрослым также следует быть открытыми и вниматель­ными к собственным способам самовыражения ребенка. В конце концов,  дети сами находят свой подход к теме. Одна девочка, десяти лет, часто просила отца купить ей собаку. Их кокер-спаниеля пришлось отдать при переезде из деревни в город. Отец не мог понять, что ребенок будет де­лать с собакой в городской квартире. Но однажды он осоз­нал, что таким способом девочка обращается к потере, которую она почувствовала, когда умерла ее любимая тетя; обсуждение этого сразу после ее смерти было слишком болезненным. К счастью, отец «держал дверь открытой»,  и теперь ребенок открывал ее шире.

Не нужно слишком заботиться о том, чтобы найти с ребенком интеллектуальный и окончательный «смысл» про­исшедшего. Важно только, чтобы сказка или беседа открыла путь для будущих бесед, для выслушивания выражения гнева, вины и страха. Один подросток, чей брат покон­чил с собой, сказал: «Я хочу, чтобы родители оставались для меня открытыми и доступными. Может быть, я не го­тов к разговору сейчас, но, пожалуйста, скажите им, что­бы они меня подождали, так чтобы, когда я буду готов, они бы были со мной и поговорили обо всем».

Помните также,  что разговор — не единственный спо­соб передать свою любовь и заботу. Держите дверь откры­той для слез. Или для того, чтобы посидеть, обнявшись, в созвучном понимании того, что вы оба — ребенок и взрос­лый — нуждаетесь друг в друге, чтобы понять, как по­шатнулся мир каждого.

Наконец, важно помнить: ребенок прежде всего понимает происходящее не интеллектуально, а эмоционально, поэтому то,   кто вы и что вы чувствуете, когда говорите с ним, играет большую роль в сообщении ребенку того, что ему нужно узнать. Вам не обязательно всегда находить «правильные» слова. Вы просто должны быть с ребенком,  продолжая общение с ним.

 

Особый случай: близкие подростка, совершившего суицид.

 

Последнее время в США много внимания уделяется са­моубийствам несовершеннолетних. Фактом является то, что подростковые суициды никогда не составляли более 15% от общего их числа. Факт и то, что возрастание частоты подростковых суицидов прекратилось примерно пять лет назад и число их, по-видимому, даже немного уменьша­ется. Однако и то, что самоубийства подростков стоят на третьем месте как причина смерти в этой возрастной груп­пе, тоже является фактом, и это вызывает большое бес­покойство.

Чему уделялось сравнительно мало внимания, так это реакции друзей и знакомых подростка на его самоубий­ство.  Настоящая книга, подчеркивая влияние суицида на близких суицидента, была бы не полной, если бы  не зат­ронула вопрос о  том, как помочь близким при суициде подростка. Одно из различий  между самоубийством подростка и лиц других возрастных групп заключается в том, что психологическая жизнь подростка происходит примерно оди­наково по времени и по интенсивности, как в группе свер­стников; так и  в семье. Поэтому подростковый суицид оказывает сильнейшее влияние на две группы близких: семью и друзей суицидента.

Семья требует особого внимания, так как смерть ре­бенка в результате суицида чрезвычайно болезненна для родителей.

Друзья также нуждаются в особом внимании. Эта по­требность насущна из-за того, что вероятность романтиза­ции и  подражания – имитации суицидального действия — очень высока. Кроме того, поскольку с друзьями можно работать как с группой,  «поственция» ре­ально возможна.

Недавняя статья в профессиональном журнале, посвящен­ном суициду, обратила внимание на эту ситуацию. Автор указывает, что друзья молодой жертвы суицида часто ис­пытывают душевную тяжесть и чувство вины после слу­чившейся смерти, и это не удивительно. Часто, например, они думают, что их друг обдумывал суицид; они могут винить себя в том, что «недостаточно сделали», чтобы пре­дотвратить его смерть. В статье говорится, что «если суи­цид \»заразен\», то самое подходящее место, чтобы его ос­тановить — в группе, где он случился».

Предлагается тема, которую обсуждал ранее Эдвин Шнейдман, основоположник Американской Ассоциации Суицидологии: поственция в качестве превенции. Обрати­тесь к несовершеннолетнему другу самоубийцы — и вы, возможно, обратитесь к следующей жертве суицида.

Среди предложений, сделанных в статье, есть, в част­ности, одно, которое мы приветствуем: способствуйте вы­ражению чувств членами группы. Это можно сделать в форме мемориальной службы, встреч в школе или в районе проживания, организован­ных в память умершего. Цель этого — поддержание диало­га: чтобы предотвратить молчание и смущение, часто уста­навливающиеся в общении людей после суицида, и чтобы предотвратить ту идеализацию и романтизацию суицидаль­ного акта, к которым так склонны подростки.

Далее, цель заключается в том, чтобы обеспечить воз­можность здоровой скорби для оставшихся друзей.

Мы упоминали, как опасно оставлять детей наедине с их чувствами после суицида. Но важно еще сказать, что есть свидетельства того, что дети могут излечиться от последствий суицида, если они полу­чают поддержку. Если окружающие их люди не могут — или не хотят — общаться, ребенок страдает. С другой сто­роны, если детям разрешают выразить свои чувства, пого­ворить о том, что случилось, сказать в семье то, что им необходимо сказать, и если им обеспечить профессиональ­ную помощь, когда у них что-то не ладится, они могут вести здоровую жизнь.